Злотников семен
Но здесь — палка о 2-ух концах… Кое-где в начале х прошедшего столетия на меня в один год упали 5 премьер в различных столичных театрах, да еще 10-ки по различным городкам и странам — что вогнало меня в глубочайшую депрессию. Пару лет не писалось. Растерял юмор. Азарт продолжать. Жизнь, казалось, закончилась. Пригодилось усилие, чтоб вырвать из себя чувство своей значимости.
Самая долгая и самая маленькая история работы? Издавна как-то в 10 вечера мне позвонил основной режиссер Ленинградского ТЮЗа Зиновий Яковлевич Корогодский и поинтересовался, нет ли у меня случаем малеханькой пьесы для новейшего спектакля. Я любил этого умнейшего человека, его спектакли, его театр, по праву почитавшийся наилучшим детским в мире, и постоянно был готов, не раздумывая, откликнуться на его призыв.
Но малеханькой пьесы, какую просил Корогодский, у меня не оказалось — в чем я с чувством глубочайшего сожаления и признался. Попрощавшись с режиссером, я в расстроенных эмоциях отправился гулять с моим черным пуделем по кличке Дакар. И здесь внимание! С утра последующего дня я прочитал ему «Два пуделя», и в тот же день, уже к вечеру приступил к репетициям с наилучшими артистами великого театра — Ирой Соколовой и Игорем Шибановым.
А еще через недельку свершилась премьера спектакля «На два голоса». Много трудней, к примеру, мне далась работа над пьесой «Искус». Опосля рождения моего мальчугана мне вспомнилась библейская история о жертвоприношении отца Авраама: «Б-г сказал: возьми отпрыска твоего, единственного твоего, которого ты любишь, Исаака; и пойди в землю Мория, и там принеси его во всесожжение на одной из гор, о которой Я скажу тебе…» Бытие, глава 22 И до этого я холодел, представляя ожесточенного Б-га, повелевающего папе занести ножик над своим единственным отпрыском.
Своими руками лишить жизни того, кто ему дороже всего на свете. Как мог Он, терзало меня, отправить человеку схожее испытание? Пообещать, что «семя его многократно умножится, как звезды небесные и как песок на берегу моря» — и не сдержать обетования?..
И как сумел человек на него согласиться?.. Вдруг древная из легенд перевоплотился магическим образом в личное дело. Я засучил рукава… Итак, по сюжету: отец, отпрыск, супруга и др. Сначала работа над пьесой напоминала езду на новеньком авто по накатанной дороге мифа. Стопор случился в решающий момент, когда «моему персонажу-отцу» читай, Аврааму!
Здесь я навечно застрял… В конце концов меня осенило, что истории Авраама тесновато в ограниченном пространстве пьесы, и засел за роман. Наше время, снова же, Москва, и те же, по сущности, отец, отпрыск, мама и др. При том же раскладе, в остальных обстоятельствах в прозе, заметим, все по-другому! Но и здесь, как назло, в том же проклятом месте и в тот же момент у меня опускаются руки. Оказалось, и здесь мной придуманный «персонаж-отец» читай, Авраам» , не способен исполнить назначенное… В случае с пьесой «Искус» безнадежное, казалось, стояние на одном месте длилось 6 длительных лет.
В случае романа «Б-жьи дела» — три года. Потребовалось время для понимания и приятия духовного подвига Авраама. Кьеркегор не случаем его называл папой веры Дело двинулось с мертвой точки и благополучно завершилось для романа и пьесы , когда мне удалось проникнуться осознанием, что Авраам не мог поступить по-другому. Похоже, тот ужасный лицом вековой старик знал нечто, до чего же мне, спустя тыщи лет, нужно было дорасти: что спасти Исаака могла только его абсолютная вера… Понятно, Земля совершает собственный круг вокруг Солнца за год.
А дальний Нептун — за наших земных лет. Писателю пьес, как всякому космическому телу, нужен собственный лишь его период обращения. Совершенно не сходу понимаешь, что имеешь сказать; понять, что сказал; в конце концов, придать точную форму и яркость тому, что произнес.
Один «обернется» за дни, а кто-то — за годы. Кого-либо, снова же, манит итог, другого — процесс. В обоих вариантах у пьесы может случиться или долгая счастливая жизнь, или — стремительная и безвестная. Здесь закона нет… - В собственной новейшей книжке «Стать писателем пьес» вы главу предназначили наименованию произведения. Почему это так важно? Понятно, сейчас, спустя столетия фуррора, довольно имени создателя на афише. Нам, новоявленным, спокойнее не рисковать. Совершенно, когда заглавие пьесы интригует, обещает и позже не обманывает.
Много ужаснее, когда оно путает и разочаровывает. Правильно придуманное заглавие способно вызвать у зрителя лавину ассоциаций. Пробудить энтузиазм к дальнейшему действу. Насладиться предвкушением. И сильно посодействовать артистам в начале спектакля. Говорящее имя для пьесы — что-то, вроде, начала моста через пропасть меж зрителем и театром.
Счастливый вариант, когда тема, жанр, основное событие, интрига и все вероятные конфликты произведения как как будто нарочно сформулированы в самом заглавии. Как было, к примеру, в случае с пьесой «Пришел мужчина к женщине». Где и музыка фразы, как помню, просто нашлась — как будто сама собой… - Самая, пожалуй, популярная ваша пьеса «Пришел мужчина к женщине». Ее много ставят, в том числе, и Вы сами.
В чем секрет ее долголетия? Люди на спектаклях по данной пьесе — будь то в Москве, Варшаве, Глазго либо Токио — приметно добреют. Она содержательная. Тема — мужчины и дамы — неописуемая, космическая. В ней много энергии, вдоволь игры, юмора, хохота, сразу, есть над чем задуматься. В конце концов, две полновесных роли — наслаждение для актеров. На протяжении 10-ов лет я раз восемь сам ставил ее в различных театрах и странах, и все восемь — по-разному.
Понятно, в остальных декорациях, с иными артистами и другом прочтении. И всегда-то она, милая, вывозила меня к успеху. Напротив, все тут кажется до мучительности известным, как мы узнаем свои будни во сне, когда в неописуемых сочетаниях вдруг проявляется набор осевших в нас желаний и страхов…Райхельгауз стремится следовать структуре пьесы, протекающей по неуловимым граням полярных жанров.
Некая сознательная размытость жанра находится и в спектакле, - иногда кажется, что можно запутаться меж определениями самыми противоречивыми, так как вся игра актеров держится на полутонах». Премьера свершилась 27 марта года Спектакль получил премии за режиссуру и за топовую мужскую и женскую роли. Любовь Полищук в первый раз возникла на телеэкране в году — режиссер Марк Захаров отдал ей маленькую роль в кинофильме «12 стульев». Полищук несколько минут плясала «Танго страсти» с Андреем Мироновым, но это танго запомнилось зрителям навечно.
Позднее Полищук снялась в фильмах «Золотая мина», «31 июня», «Приключения царевича Флоризеля». В х в карьере актрисы случился провал — из-за конфликта с управлением студии «Мосфильм» она долго не получала ролей. В году она снялась в кинофильме Петра Тодоровского «Интердевочка». Длительное время Любовь Полищук работала в театрах «Эрмитаж» и «Школа современной пьесы», в крайние годы работала в антрепризных постановках и снималась в телесериалах.
Любовь Полищук народная артистка Рф, лауреат приза кинофестиваля в Сан-Франциско в номинации «Лучшая актриса», лауреат премии «Чайка» в номинации «Самая прекрасная и элегантная актриса». о актрисе вспоминает основной режиссер театра «Школа современной пьесы» Иосиф Райхельгауз: «Артисткой она была восхитительной, и для нашего театра она сыграла, естественно, гигантскую роль. Люба игралась больше 10 лет. Позже она из театра ушла, но она стала работать в антрепризе, она стала работать много чрезвычайно в кино и на телевидении, но тем не наименее мы оставались в товарищеских, хороших отношениях, она приходила сюда на клубные вечера, она приходила на юбилеи.
На юбилее Филозова, она игралась куски из их общих спектаклей. У нее было много тут чрезвычайно добротных работ. Люба, Любовь Григорьевна, как и каждый артист, человек сложный, человек чувственный, но основное у нее — это ее мощнейшее, бескрайнее творческое начало. Она — одна из тех немногих актрис, кто соединял в для себя героическую наружность — кросотка, явная лирическая героиня — и при этом она — острохарактерная артистка.
Я думаю, что на данный момент в связи с тем, что Любы не стало, наверняка, покажут различные ее работы на телевидении.
СЕМЕНА КАПУСТЫ КУПИТЬ
Можно огласить, что суперидея Петра Наумовича «достать зрителя» застряла во мне и проросла буйным цветом. Фактически, величайшая мечта хоть какого художника — не бросить человека флегмантичным. Что-то непременно обязано произойти с ним по прочтении книжки либо просмотра спектакля. Неописуемая, скажете, невыполнимая задачка, но… какая благородная! Великий Лев Николаевич Толстой называл сей благородный порыв художника — порыв переработать мир, очистить от скверны и сделать добрее — энергией заблуждения.
Не знаю, как это происходит у остальных писателей и режиссеров, но я без этого самого «заблуждения» не приступаю к работе. Как человек поживший, я могу быть скептиком и понимаю, что мир наш таков, каковой есть, и нам остается его принимать либо не принимать. Но в том-то и фокус, что живописец ни в каком возрасте и ни при каких обстоятельствах не может быть скептиком и соглашаться с данной для нас вялотекущей реальностью.
В любом случае делай что можешь и во что веришь, настаивай на собственном — а там еще увидим, может, не все так уж безнадежно… Годы и десятилетия писания пьес для меня были поиском путей и средств, как мне достучаться до моего зрителя. Как мне осознать, что он ожидает от меня, и как мне рассказать, что я желаю от него? Как почувствовать боль ближнего? Как нам совместно зарыдать либо засмеяться? О чем говорить и как? В один прекрасный момент, набив синяков, вдруг понимаешь простую вещь: кратчайший путь к сердцам людей пролегает… через твое сердечко.
Мир во всем мире? Без нее нет радости, нет жизни! Сколько помню себя, с самого юношества пробовал понять: и чего же это людям не живется? Солнце, звезды, земля, горы, моря, бескрайние просторы, мир! Казалось бы, живи и получай удовольствие! А вот не получается! Грыземся, воюем, мучаемся, страдаем! Не добившись ответа в жизни, я принялся за писание драматических произведений.
От пьесы к пьесе я придумывал различных парней и дам и помещал их во различные житейские ситуации. Так появились многонаселенные пьесы: «Мутанты», «Команда», «Сцены у фонтана», «На четвертые день опосля исчезновения». Но гармонии как-то не выходило. И в искусстве, как в жизни, меня догоняли все те же темные всадники: ересь, эгоизм, душевная глухота, боль и тоска.
В конце концов, отчаявшись достигнуть гармонии посреди почти всех, я, как говорится, сузил масштаб собственных драматических притязаний до 2-ух персонажей — мужчины и дамы. Так возникли пьесы «Пришел мужчина к женщине», «Уходил старик от старухи», «Триптих для двоих», «Иван и Сара», «Инцест»…- А что для вас в этом ряду «Вальс одиноких»?
Я намеренно расположил героев в безупречную ситуацию, вне бытовых либо соц коллизий. Они полностью здоровы, не нуждаются в деньгах, жилище, они даже снаружи красивы и вообщем, кажется, сделаны для счастья, как птица для полета. Один польский критик, разбираясь со мной, провел параллель с Чеховым, у которого во всех пьесах сюжеты движутся на разрыв устоявшихся связей, в то время как у Злотникова то есть, пардон, у меня! Другое дело — что из этого получается…- Пьесе «Вальс одиноких» без малого 20 лет.
А тема одиночества полностью удачной дамы сейчас звучит куда злободневнее. Вы понимаете ответ на вопрос: почему? Для вас, как создателю спектакля, удается огласить что-то определенное в финале, как для вас кажется? Не в смысле построения. На главные вопросцы, которые в ней звучат, мне кажется, не существует ответа. К примеру, я, создатель, до сих пор не могу с уверенностью огласить, погибли ее бывшие мужья, сбежали либо она их выдумала.
В ряду моих пьес «Вальс…» пьеса особенная, магическая. Над ней любопытно мыслить. И когда вы пишете о любви, вы берете что-то из настоящей жизни, «списываете» с нее? Либо придумываете? Шуточки шуточками, но о том, что откуда берется, можно лишь догадываться.
Психология творчества — вещь малопонятная. Не так давно участвовал в програмке Андрея Максимова. Без преувеличения, выдающийся телеведущий. 1-ый на моей памяти, кто не растрачивает драгоценное время на выяснение кислых биографических подробностей, а сходу и в лоб задает сущностные вопросы: а любовь существует?
А верность? А дружба? А как нужно жить? Не ожидаешь такового. И вот с непривычки я сходу признался благо за примером далековато не нужно было ходить , что уже практически 30 лет правильно люблю одну даму — мою жену… Ворачиваясь к вопросцу о том, откуда берутся сюжеты и персонажи: все пьесы, естественно же, мною придуманы. В то же время поверьте, что я ничего не придумывал. Господь и Судьба отправляют шифры, которые мне любопытно прочесть…- А что вообщем вынуждает людей заниматься творчеством?
Через творчество я осознаю действительность, в которой существую. Лично меня профессия писателя развивает. И работа с неплохим артистом обогащает! С годами, время от времени кажется, понимаешь все больше. Но время от времени чувство — вообщем ничего не понимаешь!
На данный момент произнесу абракадабру, полную укрытого смысла, во всяком случае для меня: чем больше знаешь и понимаешь, тем меньше знаешь и понимаешь. Жизнь, по сущности, трагична, а жить — интересно! Все сделалось стыдным: супруга, дом, малыши, благополучное существование, статус практически божества, глобальная слава и понимание собственного бессилия в бесчисленных попытках хоть как-то посодействовать этому миру.
В один прекрасный момент он встал и ушел. Ушел в никуда. Поэтому что все сообразил. Сообразил, что вся наша жизнь — стыд. И не стоит цепляться. И что лучше умереть, чем так жить. Побег для него обернулся Голгофой, крестом, смертной мукой, крайним искуплением его индивидуальной вины за все мучения человечества». Рождение пьесы впору сопоставить с рождением человека: так же болезненно, отрадно и непостижимо!
Жалко, не получится переписать. Как нереально войти в одну воду два раза, так нельзя повторить в один прекрасный момент уловленный взор, вздох, звук, движение персонажа… Хорошая душа, случайный прохожий с рыжей дворнягой на поводке порекомендовал срочно бежать в милицию. В самом деле, подумалось мне, я-то знаю, что я не верблюд, а остальные этого могут и не знать… Я и рта не раскрыл, а дежурный ефрейтор, схожий на постаревшую Надежду Константиновну Крупскую, с порога меня попросил в особенности не беспокоиться.
Можно жить — беспокоиться, а можно не беспокоиться — и жить! Да я не волнуюсь, я лишь хотел… — начал я и осекся, вспомнив 1-ый и 2-ой законы Андрюши Ширяева: 1 угодив в вытрезвитель — молчи, что не пьян! Да здесь как бы очередь, мил-человек! Пустяшный укор вогнал меня в краску. Я вспомнил отца. Ты не лучше остальных, говорил он, бывало, поэтому что ты не лучше остальных. Возьми на карандаш, говорил, заруби на носу, завяжи узелок на память.
Целее будешь, подольше проживешь! Он меня умолял соблюдать колею, ходить в ногу с иными, держаться в узде, не плевать против ветра и дуть на воду, наслаждаться синицей в руке и не пялиться на журавля в небе. Ты сообразил меня? Я, известное дело, кивал, не желая его обижать, но про себя всякий раз повторял, как клятву, что не стану ходить под уздой, дуть на воду и наслаждаться синицей в руке.
Злился и бунтовал против всех установлений и запретов и страстно желал совершить что-то… такое что-то… Короче, не принципиально — что! Основное — чтобы совершить! К примеру, пробежать скорее остальных 100 метров либо марафонскую дистанцию, полететь на Луну, переплыть океан и даже, ежели пригодится, погибнуть во имя высочайшей цели. Лишь здесь я увидел понуро сидячих людей под плакатом во всю стенку с барельефным изображением большущего профиля Ленина и полным сводом принципов коммунистической морали, столбцами встроенных в гигантский череп вождя мирового пролетариата — кое-где промежду выпуклыми лобными толиками и впуклой затылочной частью головы.
При мысли, что я мог кого-либо обидеть, меня здесь же кинуло в жар, позже в дрожь. Как в детстве бывало, когда провинишься, я вяло побрел, пристыженно втянув голову в плечи, к единственному вольному стулу под известной ленинской бородкой-клинышком… Итак, размышлял я, сидя под Лениным и сконцентрированно разглядывая рваную плешь на паркете, самое время осмыслить: что, фактически, я собой представляю и где я теперь?
Лет — 37! Еще не так много, чтобы так уж бояться… Но уже не так не много, чтоб не бояться вообщем. Короче, пока не боюсь, но уже страшновато. По наружному ряду — имеются плюсы, они же и минусы. При росте см что, молвят, хорошо! Можно огласить, что я строен, а можно — что худ. Долговяз и сутул. И голову держу, по отцовой манере, не совершенно прямо. И профиль не тот. И морщины на лбу.
И растерянный взор, и растительность на лице, и даже кадык на шейке — в точности как у него… В один прекрасный момент, по дружбе, меня пожалела сама Анна Борисовна Никритина, вдова восхитительного поэта-имажиниста Анатолия Мариенгофа, друга Есенина. Семочка, — с милым прищуром произнесла она, — вы не красавчик, но есть и похуже. И сильно похуже. Я даже не знаю, что лучше! Можно продолжить. Пока ничего не болит. Чему много, может быть, способствуют: каждодневные бег, растяжки, прыжки и бой с тенью — где бы ни находился и по хоть какой погоде.
Держу уголок. Без помощи ног лазаю по канату. Могу отжаться от пола раз, присесть и подняться со штангой на плечах весом до кг… Ну, может, еще поживу — ежели не случится военных пожарищ, вселенского потопа, ужасного землетрясения либо ножика в спину.
В личном плане — тоска, по-другому не скажешь. У меня нет супруги, нет деток, нет места, где меня ожидают. Вообщем никаких обязанностей. Так, обязано быть, себя чувствует человек по выходе из тюрьмы на волю. Опосля долгой заболевания. Очнувшись от летаргического сна. Странноватое, одуряющее состояние — когда ты волен от всех, и все свободны от тебя… Наконец: что с карьерой словечко, однако!
Не считая Антарктиды. Издаются в популярных журнальчиках и сборниках. Театральные критики как будто бы благоволят и величают чуток ли не фаворитом «Новой волны». Храню, как икону, фотографию моего кумира Сергея Юрьевича Юрского с его личным автографом: «Семену Злотникову, драматургу божьей милостью». С самим богом сцены — Жорой Александровичем Товстоноговым — делюсь, трепеща от волнения, планом пьесы «Уходил старик от старухи».
Ему любопытно, он ожидает. Он так и произнес — что он ждет! С великим Олегом Николаевичем Ефремовым читаем и обсуждаем пьесу «На четвертые день опосля исчезновения». Небожитель Юрий Петрович Любимов звонит мне на грешную землю и зовет почитать «Сцены у фонтана» на труппе. Я и прочитал. И Таганка проголосовала «за! Умнейший, гонимый и несгибаемый Петр Наумович Фоменко в Театре комедии на Невском проспекте репетирует пьесу «Все будет хорошо! И действительно: как будто бы все отлично.
Лишь тогда отчего же мне так худо?.. Мне произнесли, что вы… либо — разве не так? Но ежели не вы — тогда кто?.. Чем, вдруг подумалось мне, не персонаж с героическим видом всеми обожаемого секс-символа нашей русской эры и манерами всеми отвергнутого и глубоко несчастного титулярного советника?! Он, он, он крайний, кто же еще! Я буду последний! Нет-нет, бога ради, вы что!
Все же, пока я посиживал, он не смотрелся таковым крошечным. Реальный Высоцкий, с которым, случалось, мы пересекались в длинноватых, напоминающих катакомбы, переходах Таганки, казался большущим — аж захватывало дух. То ли по врожденной небрежности, то ли следуя инстинкту самосохранения, я не особо думал о последствиях землетрясения, обрушившегося на мою голову.
Как ежели бы я, упав со горы, не зарыдал от боли, а стал размышлять о загадках и таинствах бытия. Бесполезно стенать, рвать на для себя волосы, проще запамятовать, перевернуть страничку и начать жить с незапятнанного листа! Сопоставление с Лиром мне льстило, с Иовом — давало надежду, что все у меня еще будет… Курить я уже больше не мог, но и ворачиваться с улицы в душноватый предбанник отделения милиции тоже не хотелось.
Время от времени я приоткрывал дверь и инспектировал движение очереди. Какие-то люди входили и выходили, но меньше их почему-либо не становилось. Ради писания слов, — нежданно вспомнился наш крайний с папой разговор перед моим фатальным отъездом из Ташкента, — ради этого ты покидаешь старенькых родителей, дом, возлюбленную даму, бросаешь нормальную работу на телефонной станции, дипломный курс института связи, не плохих друзей и бежишь как ненормальный непонятно куда и непонятно зачем?!
Папочка-папа на 100 лет вперед пробовал меня уберечь от всех вероятных падений, вывихов и переломов… —? Ты же умный, представь, — рисовал он унылую картину моего прибытия в Ленинград, — ты представь, как ты вышел из поезда с 2-мя старенькыми потрепанными чемоданами. Дождик со снегом, полярная ночь и тоска! Ни жилища, ни работы, ни денег! Куда ты пойдешь? Где будешь спать?
И что будешь есть? И кто тебя вдруг пожалеет?.. Намазюкал, как этот, несколько никудышных стихотворений папа бил прицельно и больно и сходу решил, что ты он при этом брезгливо поморщился — этот?.. Ты хочешь быть этим? Ты хочешь им быть?.. Он так не верил в меня, что в горячке не сумел вспомнить слова: поэт! Да что ты, червь, о для себя возомнил? Ты — никто и ничто!
Не знаешь людей и жизни — тоже не знаешь!.. И даже ежели представить, что тебя там признают он практически допустил и такое! И что будешь делать потом? Придешь на могилку и там нам расскажешь, как ты всех победил? Да все самые-самые слова этого мира, — орал он, — не стоят одной слезинки твоей мамы, чтоб ты знал!.. Так он меня уверял, просил, требовал и умолял одуматься и не уезжать. А я в ответ бормотал что-то, тер и прятал глаза, чтоб лишь не созидать, как он мучается.
Воистину, те несколько часов взаперти с ним показались мне вечностью. Но чем больше он уговаривал меня, тем я непреклоннее хмурился и молчал. Вся океанская мощь отцовой мудрости не могла справиться с утлым суденышком моей фанатической веры в себя. На его стороне был нечеловеческий житейский опыт, а на моей — неуемная жажда свершений чего-то такого… такового чего-то… не принципиально чего! Все отцовы предвидения и пророчества, вообщем, реализовались с поразительной точностью: меня в самом деле никто не встречал, дул прохладный пронизывающий ветер, и с неба валил мокрый снег, и вокруг было много людей, все куда-то торопились, и никому до меня не было дела.
Может быть, тогда, на прохладном перроне, я в первый раз в жизни испытал чувство нескончаемого одиночества… — Виноват… бога ради… не угостите сигареткой… — послышался сзаду слегка дребезжащий глас Мирей Матье оборачиваясь, я уже знал, что увижу Владимира Высоцкого. Я все растерял, — объяснил я тихо.
А я все нашел! Может быть, я очень еще пребывал под наркозом собственных утрат и не полностью мог соответствовать жгучей, как чувствовалось, потребности 1-го живого существа отворить душу другому живому существу. И все же, признаюсь, меня поразила сердечная исповедь незнакомца. Оказалось, в милицию он заявился, по его выражению: чтобы придать земные черты чуду собственного преображения — натурально, из мужского обличья в женское.
На мой неолитский вопрос: как он дошел до таковой жизни? Все не нравилось, все раздражало! Всякое проявление звезд на небе, сколько себя помню, принимал как личное оскорбление и старался наверх не глядеть. Но и внизу… Он снизил вдруг глас до шепота: —? Но и внизу — тут! Сколько их было, а были — зачем?! Чтоб ранить? Унизить меня? Выделить свою правоту и мою несостоятельность?.. На мгновение он перевел дух и сглотнул слюну.
Всегдашняя неудовлетворенность собой делала меня невыносимым и для других… Не желаю, — утомилось взмолился мужчина, — я пить с ними пиво! Выслушивать горьковатый горячечный абсурд, кто кого и по сколько раз, кивать, ухмыляться, поддакивать и сопереживать пошлости! Скажите, что делать, ответьте, как быть, — умолял он меня, — ежели общение с для себя схожими — в тягость мне? Подобие наше зримое, наружное, по сущности же я — один… Я один… Здесь мы с ним закурили еще по одной.
В далеком детстве, — продолжил печально Владимир-Мирей-Акакий Акакиевич, — как-то выручала надежда, что разлад мой временный… что все оттого, что я небольшой, а они огромные. Что есть — я надеялся! И продолжил: —? Я грезил о одном: поскорее в конце концов вырасти, чтоб понять эту тайну… Постичь!
Как постичь? Вырос и сообразил, что тайны-то — нет?.. И тыщи связей, чужих и ненадобных, опутали меня и душат, душат! Либо растаскивают по различным сторонам и — глодают, глодают!.. А я, как бы со стороны — постоянно почему-либо умудряюсь зависнуть над собой со стороны! Я слышу и помню одно: ты — мужчина!
Ты, молвят мне, должен! Я — должен? Молвят, я природой назначен.
Злотников семен семена тыква хоккайдо
Семен Злотников - «Вальс одиноких» /2 частьПонравилось семена домашняя клубника предложить
Посмотрим семена домашняя клубника весело)))) что
Следующая статья геликония семена
джакаранда семена купить
ботаника магазин семян